е. аренгауз

золотой сон человечества

Сейчас модно говорить о том, что литература умирает, что она вырождается, что ее расцвет позади – в зависимости от степени пессимизма говорящего. Не будем спорить о том, чей пессимизм лучше, а просто посмотрим на вещи немного внимательнее. Да, классическая литература сдает позиции. Но это не означает, что она умирает: культурные явления не умирают насовсем, они остаются, уступая главное место другим. Умерли ли пьесы Шекспира, если сейчас никто не пишет так, как в елизаветинское правление? Точно так же, как телевидение не уничтожило кино, а кино не истребило театр, классический роман сосуществует с детективом и фэнтези – разве что отодвинут с центра в уголок, потесненный более зубастой и менее прихотливой массовой литературой. И когда-нибудь современную массовую литературу в свою очередь потеснит что-то новое – не исключено, что еще более зубастое и еще менее прихотливое.

Пока еще рано говорить, что это будет. Но мне кажется, что я знаю хорошего претендента на место. Он уже пришел и набирает силу.

Это Макс Фрай.

Макс (Максим) Фрай – псевдоним. Под этим именем выходят многочисленные критические заметки в основном о сетевой литературе, менее многочисленные пародии, и главное – длинный вроде-бы-фантастический сериал о городе Ехо, который начинается романом "Лабиринт" и которому я буду уделять основное внимание. "Праводержатели" Макса – художники С.Мартынчик и И.Степин; очевидно, они все это и пишут, но для нас это сейчас неважно (тем более, что они сами усиленно наводят тень на плетень). Будем для удобства считать это явление писателем Максом Фраем. Загадка писателя Макса в том, что его книги, не обладая никакими художественными или иными культурными достоинствами, тем не менее широко популярны – вокруг Макса даже образовалась целая субкультура.

НЕХУДОЖЕСТВЕННОСТЬ

Основной труд Макса, сериал о городе Ехо и окрестностях, совершенно чудовищен. (Именно совершенно. Бывает такое особенное совершенство.) Это не антихудожественность, не восстание против правил, какой иногда виден в современной литературе – это просто пренебрежение к писательскому искусству. На протяжении семи томов от лица главного героя, сэра Макса (который недвусмысленно ассоциируется с автором) ведется повествование из жизни некой магополиции. Жизнь эта состоит на треть из трепа, перемежаемого однообразными шутками, на треть из сплошной жратвы, остальное приходится на долю убивания всевозможной нечисти и нарушителей магопорядка. Язык в сериале бесцветный и изобилует повторами; назойливые эпитеты типа "приземистый домик" попадаются по несколько раз, а словосочетание "потрясающий/изумительный парень" используется постоянно – причем для характеристики решительно всех, от молодого балагура до старого колдуна. Есть, правда, определенная претензия на оригинальность в виде остроумных оборотов (в роде "умер от счастья, потом воскрес и рассыпался в комплиментах"), которые, впрочем, постоянно заводят автора в дебри (и тогда он выдает перлы вроде "белобрысых глаз" или удивляет сообщением, что одежда фиджийских вождей – это бикини). Описаний в тексте нет: если нужно описать чью-либо внешность, сообщается, на какого американского актера тот или иной персонаж похож, места обозначаются краткими и повторяющимися эпитетами, и вообще вместо описаний обычно используются определения. Характеров в произведении также нет: за исключением сэра Макса, с переживаниями которого нас все же знакомят, все ведут себя одинаково и говорят одинаково (кроме разве что генерала Бубуты, который изъясняется изощренной руганью), имея по одной стереотипной черте на каждого (рассеянность, невозмутимость, робость и т.п.) Стилистика диалогов сводится большей частью все к тому же трепу, юмор тоже один на всех, от юной девушки до того самого старого колдуна; шутки и манера разговора вполне взаимозаменяемы. Развитие характеров – точнее, то, что таковым можно считать – сводится к тому, что они, и вначале-то совсем одночерточно плоские, от книги к книге все более походят друг на друга (и на главного героя): Бубута перестает ругаться, невозмутимый тип теряет невозмутимость, и так далее. Эмоциональное содержание сериала – самолюбование сэра Макса. Нравственной нагрузки нет вовсе, нет и этических проблем – вернее, автор их не замечает: сэр Макс абсолютно внеморален (не то что бы аморален, а просто морали для него не существует – об этом чуть позже). Сюжет трудноопределим; вся серия – это поток новелл (в среднем по три на книгу), сделанных по общему шаблону: магополиция решает две-три детективных задачки, перемежая это занятие жратвой и трепом; единственная связующая линия – это непрестанное "крутение" сэра Макса. Казалось бы, читать такое нельзя.

И тем не менее, это читают вполне умные, образованные, самокритичные люди. Что же такого привлекательного в сэре Максе?

ЗАЦЕПОЧКА

Оказывается, хотя настоящей литературой книги Фрая считать и нельзя, графоманией они тоже не являются – несмотря на плоские персонажи, отсутствие стиля и все остальное, в них есть нечто такое, чего в графоманской писанине не бывает никогда.

Кроме признаков художественного мастерства, хорошая литература обладает также тем, что обычно называют "писательским даром", свойством вызывать в читателе сопереживание. Сила этого дара бывает разной; есть книги, которые не трогают никого,. есть и такие, которые западают в душу только некоторым, затрагивая какие-то особые потаенные подсознательные черточки, а есть книги, которые захватывают многих. Бывают и такие, которые "цепляют" настолько, что хочется влезть в описанный мир – и там остаться. У Фрая такая "зацепочка" как раз есть, и, судя по числу и разнообразию поклонников, понятная и близкая отнюдь не отдельным избранным. (Также ее наличие показывает и то, что некоторые из поклонников "зацикливаются" на Фрае точно так же, как фаны, скажем, Толкина на "Сильмарилионе".) Более того, можно смело заключить, что "секрет" популярности Фрая именно в ней – ведь никакой особой художественной или хотя бы моральной либо философской ценности в его книгах нет и, стало быть, влиять на привлекательность они не могут.

Прежде чем продолжить разбор феномена Фрая, задержимся на феномене "зацепочки" вообще. Я не случайно упомянул сопереживание – при близком рассмотрении "зацепочка" оказывается свойством текста-истории вызывать в читателе определенные эмоции. (Не мысли, не вопросы – именно эмоции.) Ясно, что хорошая книга должна как минимум вызывать во время чтения интерес, чтобы не пропадало желание ее читать! Так же ясно, что для настоящего сопереживания просто интереса недостаточно, нужно что-то еще, чтобы переживания героя были созвучны читателю. Разные писатели добиваются такого созвучия по-разному; но нас интересует именно Фрай.

БЕГСТВО К ПОГЛАЖИВАНИЮ

Оказывается, понять природу "зацепочки"-сопереживания в книгах Фрая проще всего через то, над чем сам Фрай неоднократно издевался в статьях и пародиях: через масс-культурное явление, обычно именуемое "бульварной литературой".

Бульварная литература – от "женского романа" до комиксов о суперменах – очень удобна для изучения в силу своего однообразия: общие тенденции и приемы выражены в ней куда яснее, чем авторская индивидуальность. (На самом деле, сериал про Ехо тоже можно отнести к ней: и там, и тут обнаруживается упор на "зацепочку" без особого внимания к художественным достоинствам или содержанию – но нас интересует именно "зацепочка", а чтобы обнаружить закономерности, всегда удобнее рассматривать массовые явления.)

Природа сопереживания в бульварных романах (как и везде в масс-культуре) оказывается довольно незамысловатой, как отмечает и сам Фрай в статье "Власть литературы". На деле все имеющиеся в них приемы сводятся к сочетанию эскапизма (бегства от действительности) с "поглаживанием" подсознательных комплексов. То есть, чтобы подцепить читателя на крючок, нужно только отвлечь его от постылой действительности (в которой ему плохо, так что отвлечь его нетрудно) и погладить его по шерстке (чтоб ему стало хорошо – а вот это уже задача похитрее). Характер "поглаживания" целиком определяется характером комплексов читателя, который, естественно, выделяет как нравящиеся именно те книги, которые сильнее "гладят" его собственные комплексы. Так домохозяйки предпочитают женские романы (в которых эскапизм проводится через описание чужой, но понятной и близкой им обыденной жизни, а комплексы удовлетворяются через принципы "не только у меня одной неприятности" и "ко мне тоже приедет принц"), а подростки упиваются комиксами фирмы "Марвел" (в которых эскапизм определяется тайной и мифологичностью, а затрагиваемый комплекс – это "стать бы самым крутым и надавать всем обидчикам"). Разумеется, женские романы с их житейскими переживаниями кажутся подростку несусветной ерундой – точно так же, как мордобойные комиксы домохозяйке. И так же разумеется, что чем универсальнее и распространеннее "пойманный" комплекс, тем шире популярность жанра: детективы, направленные на базовые переживания преследования и опасности, читают и подростки, и домохозяйки. Для расширения аудитории можно применять как подобный "спуск" к более общим (то есть заведомо более распространенным) эмоциям, так и простой механический подбор "обоймы" психологических атак. Например, бешено популярный сейчас в Америке японский сериал "Покемон", вполне пошлый и скучный, обязан ажиотажем именно такой "обойме" из "стать бы крутым", "приручите меня" и "ах, какая прелесть" – то есть как раз из наиболее распространенных в Соединенных Штатах подростковых комплексов, да еще приправленных нагнетанием коллекционерского азарта.

ГЕРОЙ

Возвращаясь к Фраю, попробуем определить, на какие эмоции или комплексы направлена психологическая атака сериала о Ехо. Эскапизм в нем совершенно прозрачен, эффективен и типичен: герой волшебным образом попадает в иной мир, где из полного неудачника вмиг превращается в вершителя судеб – на таком эскапизме построено немало произведений в жанре "фэнтези". А вот "поглаживание" у Фрая оказывается более интересным.

Очевидно, что Фрай использует очень распространенный прием отождествления читателя с героем. Это ясно и из повествования от первого лица, и из очевидной параллели сэра Макса с Максом Фраем, и из описания переживаний только героя. При том, что окружение героя сделано гораздо более плоско и схематично, чем он сам, "поглаживание" явно проводится именно через это отождествление – так что нам имеет смысл рассмотреть сэра Макса поближе.

Если отвлечься от привлекательности сэра Макса при отождествлении с собой (а она несомненна), он оказывается довольно противным типом. Он абсолютно лишен мотивации: все, что он делает, либо определяют окружающие, либо это делается бездумно и в виде реакции на обстоятельства. Он абсолютно лишен моральной оценки своих действий: ни совершенные убийства, ни даже геноцид не вызывают в нем ровным счетом никаких угрызений. Он абсолютно же безответственен: заводит кошек, а потом спихивает заботу о них на кого-то еще; навязанных ему жен принимает, а потом подсовывает приятелю – и так далее. Он требует всеобщей к себе любви (которую немедленно получает), а потом пользуется этой любовью к собственной выгоде, интересуясь всеми только как источником благ. Его способ жизни – паразитизм: он навешивает свои заботы на окружающих, пользуясь тем, что им совестно отказать такому обаятельному парню. Сэр Макс – совершенный эгоист: он всегда думает только о своей персоне, и никогда не ставит себя на место других. Отчего же нам так приятно ставить себя на его место?

СОСКА

Вспомните о том, как ведет себя маленький ребенок, и сэр Макс оказывается просто классическим случаем. У малыша еще нет мотивации – он полагается на родителей либо непосредственно реагирует на окружение. У него нет и морали – он еще не знает, что такое польза и вред. У него еще не развита ответственность – он сам беспомощен. Ему нужны родительская любовь и забота, он во всем зависит от папы с мамой, и для него есть только его желания, потому что он еще не умеет понимать других. Обычно это инфантильное поведение, необходимое во время зависимости от родителей, при взрослении вытесняется; но каждый наверняка может припомнить среди своих знакомых в точности такого "сэра Макса", который цепляется за всех, будто так и не вырос. И в каждом из нас тоже дремлет под наслоениями все тот же младенец. При желании его можно вытащить на свет.

Именно это и делает Фрай. Его "поглаживание" направлено не на специфические комплексы, а на модель поведения, которая есть у нас всех: ведь каждый помнит, как он был ребенком, и потому каждый с легкостью ставит себя на место сэра Макса, который и есть ребенок. (Заметьте, что даже те самые повторяющиеся, привычные эпитеты вместо описаний – это типичный для детской литературы прием.) Это беспроигрышный ход: не всякий отождествит себя с ждущей принца Золушкой, но с сэром Максом способны отождествиться все без исключения. И тогда Фрай строит для читателя-ребенка уютный мир, в котором ему будет абсолютно хорошо, да еще приправляет более мелкими "поглаживаниями". Жизнь в Ехо для читателя – это жизнь грудничка: она состоит из сна (отход сэра Макса ко сну и приятные сновидения описываются постоянно), еды и игры (то есть веселого общения с друзьями и "войнушек" с нечистью, которая, при всех атрибутах буки, на деле для сэра Макса неопасна) – и никаких забот. (Не исключено, что важность еды в сериале заодно играет еще и роль дополнительного "поглаживания" – мишенью которого является чувственное удовольствие. Привлекательность порнографии в силу особенностей экс-СССР была бы сомнительной, а возможно, тут влияет и асексуальность младенческой психики, или даже скверное экономическое положение, при котором Вкусная и Обильная Еда приходится как нельзя к месту. Но это не так существенно, тем более, что именно еда – основное чувственное удовольствие младенца.) Все вокруг непрестанно восхищены сэром Максом, который проявляет великие способности решительно во всем, не прилагая к тому никаких усилий (это тоже нередкая особенность детской психики, полагающей любое умение врожденным и доступным). Примечательно, что все успехи многогранно одаренного сэра Макса не вызывают никакой зависти у его коллег, каждого из которых он постоянно превосходит в его специальности и таланте – что неудивительно, поскольку они в общем тоже сам сэр Макс, точнее, отдельные черты его характера. Весь эмоциональный ряд сериала – это поток приятных ощущений героя, и даже страшные моменты неизменно заканчиваются хорошо. Это идеальная колыбелька для нашего внутреннего малыша. А Фрай еще и добавляет в "обойму" утоление кое-каких распространенных комплексов: например, того самого "стать крутым", и весь детективный набор, и устранение страха смерти (все в Ехо живут по триста лет, а могучим магам вроде сэра Макса и вовсе умирать не обязательно), и отсутствие житейских проблем (сэр Макс несметно богат, да и все равно в Ехо всех голодных кормят бесплатно); присутствует даже "ах, какая прелесть" в виде тех самых кошек и похожих на сов птиц-буривухов (пушистые кошки и совята – известные сверхстимулы для родительского инстинкта).

Атака идет по многим направлениям сразу. Неудивительно, что "зацепочка" у Фрая получается сильная и универсальная. При такой "зацепочке" уже необязательны ни художественная ценность, ни моральная нагрузка (от которой не отказывается даже бульварная литература, в коей добро всегда должно победить – но для по-детски безжалостного сэра Макса это просто не нужно, да и невозможно, поскольку относится к более поздним стадиям развития). Фрай создал чистый экстракт из масс-культуры: сериал о Ехо – это очищенная от "примесей", проведенная через нижние слои психики, стимуляция центров удовольствия. Фрай относится к обычной литературе, как кофеин относится к кофе. Пожалуй, это первый случай (если можно так ее назвать) текстуальной психотехники в настолько чистом виде

КОРОЛЬ УМЕР – ДА ЗДРАВСТВУЕТ!

Фрай, безусловно – явление. Его можно принимать или не принимать, но с ним все равно придется считаться. Тем более, если у него найдутся последователи: ведь методика его проста и легко воспроизводима.

Он вырос из бульварной литературы, позаимствовав антураж и многие идеи у фэнтези. Скорее всего, сериал о Ехо и задумывался как пародия на фэнтези: Фрай занимается не только написанием книг про сэра Макса; у него есть немало критических статей и собственно пародий – например, такое тонкое издевательство (в том числе и над бульварной литературой), как "Идеальный роман", или "Гнезда химер", пародия на фэнтези, написанная сразу после первой книги о Ехо и на нее не похожая, хотя изданная чуть ли не восьмым томом все того же сериала. (О "Гнездах химер", возможно, надо сказать особо, потому что действие романа происходит не в Ехо, а в среде личной мифологии Степина и Мартынчик, так что в намеренной пародийности "Гнезд" я не вполне уверен: возможно, это была попытка отхода от темы Ехо. Впрочем, талант пародиста Фрай доказал и без этого.) Сам Фрай сообщает в интервью: "В худшем случае, я эту самую "fantasy" весьма злобно пародирую; в лучшем – разрушаю жанр изнутри. Довольно успешно, как мне кажется". Наверное, было у него желание стать убийцей фэнтези, как Сервантес стал убийцей рыцарского романа. Вполне возможно, что попытка удалась. Разве что с поправкой на то, что культурные явления не умирают.

Просто каждая культура выбирает те из них, которые ей созвучны.

© Е. Аренгауз