ремесло 'inc
Это было даже не смутное беспокойство... Мгновенное чувство стремительного падения, и я проснулся рывком, готовый немедленно сорваться и бежать... Поздно!
– Успокойся, бежать некуда. Тебе не надоело? – Спросила высокая девушка в брючном костюме. Вообщем-то ничто в ее облике не указывало на принадлежность к службе безопасности Корпорации... – Нет-нет, – она приблизилась достаточно быстро, заметив мою реакцию. – Мне не хотелось бы... Ты понимаешь?
Я понимал.
– Ляг и попытайся расслабиться, – сказала она мягко. Маленькая ладонь тоже была мягкой, но нажим был достаточно силен. – Пожалуйста!
И тверд...
Ну разве я мог отказать...
– Вот и умница. – Стоило мне уступить, и ее лицо посветлело. – Думаю, нам удастся найти общий язык.
Я вообще-то думал иначе, но распространяться об этом счел излишним. Она присела рядом, и заметила с улыбкой:
– А ты заставил нас побегать... Тебя не затруднит изложить побудительные причины столь деструктивного поведения?
Я повернул голову и с интересом на нее посмотрел: "Тебе это действительно интересно?"
– Хирург уже на месте? – Спросил я бесцветным голосом. Ее лицо посерьезнело. Она почему-то отвела глаза. – А... вот в чем все дело... – Разве этого мало? По-моему, достаточно... – Заключил я. И успокоился.
– Знаешь, ты ведь не первый и... не последний. Это конвейер, малыш. Твой контракт никто не расторгал. Лучше было бы, если бы ты смирился. Ты слышишь меня? – Ну, – буркнул я. – Ну и какие ты сделал выводы?
Теперь чуть не стало весело мне.
– Я не участвовал в заключении контракта... Меня просто поставили перед фактом. Вам нужны какие-то выводы? – Я даже слегка подался вперед. Всем телом. – Скажем так: меня это н е у с т р а и в а е т.
Этот вывод видимо не устроил ее. Она молча ждала продолжения.
– О-кей, о-кей – это всего лишь мое ничтожное личное мнение... – вымученно сказал я. – Оно ведь никого не интересует. На самом-то деле...
Она забавно наклонила голову и искоса внимательно на меня посмотрела. Кажется... я ей понравился. Или показался в новом качестве? Не знаю. Она вдруг чему-то улыбнулась, по-прежнему молчаливо-задумчивая.
– Мне кажется, я ничего смешного до сих пор не сказал, – запальчиво сказал я, начиная закипать: "Да она просто смеется!" – Мне все это вообще не кажется смешным...
– Это поистине поразительно... – Вдруг сказала она, не переставая лучиться улыбками. Я сбился с ритма, готовый уже разразиться очередной едкой сентенцией. Она привлекла мое внимание, чего, видимо, и добивалась. Глядя мне прямо в глаза.
– Удивительно, какие же вы все колючие... Просто жуть! – Она изобразила испуг и рассмеялась. Фальшиво, конечно, но, видимо, иного ей не требовалось. И точно, она вдруг наклонилась вперед, уперев локти в колени. Притворного веселья как не бывало. Только скука. Застарелая. Максимально, чтоб он все-таки понял, как мне, бедной, все это надоело...
Я понял, что не оригинален.
– Знаешь, – как-то сентиментально произнесла она, – Я ведь уже все это слышала. Или что-то подобное.
В ее глазах вдруг появилась неприкрытая жалость.
– Все-то вы грамотные на нашу голову. Ум-ны-е-е... Ужас, да и только. Обиженные. Все-то не по вам... И контрактов мы-де не заключали – знать не знаем, и все-то мы свободолюбивые – по самое не могу...
Я почувствовал себя провинившимся ребенком. Почти. Она это заметила и покачала головой. – Не обижайся, детка, – я вовсе не хочу тебя обидеть. Ты мне даже чем-то симпатичен. Только... Уразумей, глупенький, – в этом твоем теперешнем положении нет ведь чьего-то злого умысла...
– Но... – Попытался возразить я.
Она покачала головой.
– Никто не ставил целью заполучить именно тебя в собственность. – Мои родители... – Эти два слова словно сказал не я. – Кто дал тебе право судить их? Они нуждались... – Откуда вы знаете?! – Ч-ш!.. Если бы ты хоть раз подумал своими замечательными мозгами, ты хотя бы гипотетически мог бы прийти к выводу, что они желали тебе добра...
– Добра?! – Я не понял: в этом месте нужно сердиться или смеяться?
– Именно, – невозмутимо подтвердила она. – Ну-ка, подумай хорошенько разве тебе было так уж плохо в период обучения?
Вот ты и попался... Крыть было нечем. На языке вертелась какая-то жалкая чушь. Тут было какое-то противоречие, какой-то подвох... Черт! Да она поймала меня голыми руками.
– Ты так любишь спорить... Пойми – ты ведь никогда, по-настоящему, ни в чем не нуждался. Чего такого тебе не хватало? Что такого отняли у тебя, с чем ты так не можешь смириться?
– Свободу... – Нерешительно сказал я. Это слово уже не показалось мне таким подходящим.
– Что?! – Кажется она была в самом деле изумлена. Изумлена неприятно. – Не болтайте ерунды, юноша. Какую-такую "свободу"? Свободу набить себе шишек? Свободу умереть в нищете? Что ты понимаешь под этим словом? Где вы только набираетесь этой дури... – Кажется, она рассердилась. – Твой наставник вряд ли учил тебя этому. Пока что ты не ушел дальше отрицания и демагогии. Свобода – это ответственность, а не вседозволенность!
– ... Итак, у тебя есть практически все, что нужно для безбедного существования: здоровье, физическое и, надеюсь, душевное – об этом мы еще поговорим, – последние слова заставили меня поежиться, – медобслуживание и прочие социальные гарантии, образование... Скоро у тебя будет работа...
При этих словах я вскинул на нее взгляд. Она сделала вид, что ничего не произошло.
– Согласись, небольшое ограничение в правах – не слишком большая плата за все остальное...
– Вы прям, как мой наставник...
– Есть немного. Вообще, если принять твой негативизм – у тебя и выбора особого нет. Мы в тебя столько вложили – ты теперь стоишь слишком много, чтобы позволить тебе просто так избежать своей в целом счастливой судьбы. – И вся та высокопарная дребедень ни к чему?
– Ты прелесть, малыш, – быстро учишься. Я просто предлагаю тебе две точки зрения, достаточно удобные, чтобы не слишком тяготиться – отработать придется в любом разе. Корпорация позаботится об этом. Уйдешь ты сейчас со мной, или... – Она сделала многозначительную паузу.
– Увы мне – я не сумасшедший.
– Э-эй! Поменьше обреченности. Тебе сейчас сколько лет? Уж извини за нескромный вопрос. – Это вам зачем?
– Мне это интересно... как женщине.
-... – Я густо покраснел и отвернулся.
– Совсем уже большой... Ты в курсе, что через год-полтора тебе гарантирована встреча с твоей, возможно, лучшей половиной?
Последнее заявление меня просто сразило, хотя о чем-то подобном я слышал.
– Ну, не надо так пугаться... Я просто хотела тебя слегка утешить. Заметь – можно найти и приятные стороны в жизни, стоит только поискать.
– Ладно, – она встала. – Машина уже здесь. Доктор, наверное, заждалась...
В этой части Дома я никогда не был. Агент Нансен провела меня по длинному коридору от медблока к единственной стеклянной двери без какой-либо надписи.
– Подожди здесь, – сказала она. – Ладно?
Я пожал плечами.
Дверь с тихим шелестом ушла в стену, пропуская Нансен, и сразу закрылась за ее спиной.
Я остался один.
"Ну, что? Вот он момент истины," – подумалось мне. Она так уверена, что я не сбегу? Или она знает...
Но долго задумываться об этом мне не дали. Дверь снова открылась, и меня пригласили... Бокс был довольно просторенн, разделенный пополам прозрачной перегородкой.
– Сюда, – позвала Нансен.
Я вошел и поздоровался. В боксе было стерильно чисто и пустынно. Кроме большого удобного кресла, откидного столика и раковины ничего не было.
– Садитесь в кресло, юноша, – сказала высокая женщина в белом комбинезоне. Доктор, скорее всего, была не старше Нансен. Ее лицо скрывала маска, и волосы были убраны под шапочку, но руки с гибкими длинными пальцами были очень изящной формы и хорошо ухожены. Пока шли приготовления – доктор мыла руки – они с Нансен о чем-то премило болтали приглушенными голосами. Доктор поправила кресло так, что я практически лежал в нем, предварительно затянув на руках и ногах многочисленные манжеты. Ее лицо оказалось очень близко. – До свидания, – сказала Нансен у двери и вышла.
Доктор в перевернутом состоянии, как я ее видел, взяла мое тщательно выбритую голову обеими руками, чтобы закрепить в фиксаторах. Руки были теплые и мягкие, но я невольно напрягся, вцепившись в подлокотники кресла. Доктор, по-прежнему вниз головой, этой самой головой укоризненно качнула.
– Что вы так дрожите, юноша? Не волнуйтесь вы так – все будет в лучшем виде... Иначе я не смогу зафиксировать вашу голову на столе... Расслабьтесь, вы даже ничего не почувствуете...
– Этого я и боюсь... – Прохрипел я, давясь проклятым комком, подступившим к горлу. Доктор недоуменно выгнула ровные брови. – Боюсь ничего не почувствовать.
Доктор снова покачала головой, проворно манипулируя зажимами.
– Доктор... – Да? – Чем я стану после?.. – В каком смысле "чем", юноша? Собой, естественно. И не станете, а останетесь.
– На сколько процентов?
– Господи... – Доктор даже замерла на мгновение, забыв про очередной фиксатор. – Ты нарочно меня отвлекаешь? Не сходи с ума... Успокойся. Ничего ты не потеряешь. Даже кое-что приобретешь... Скажем так, эта операция станет поворотным этапом в твоей жизни, – она подняла указательный палец и со значением помахала перед моим лицом, – Я подчеркиваю, лишь в том смысле, что ты приобретешь более широкие возможности применения своих способностей. Это будет логическим завершением развития твоего таланта... – Она так и сказала... "Логическим завершением" – про оконечные контроллеры прямого интерфейса иначе и не скажешь. Без эвфемизмов если...
Она замолчала и внимательно посмотрела на меня.
– Ты ведь, наверное, жутко талантливый, а? – Спросила она заговорщицким шепотом, ее глаза странно сузились. – Знаешь, кто рекомендовал тебя на операцию? – Кто? – Также тихо спросил я. Но как-то трагически...
– Твой наставник.
– ... В обычных условиях тебе пришлось бы учиться еще года два-три. Так что, можешь себя поздравить – ты в некотором роде избранный. Ну что, начнем? – Спросила доктор, вооружаясь угрожающего вида иньектором. – Если вы готовы... – вздохнул я.
– Доверься мне, – сказала доктор, подмигнув мне. Мне показалось, что она улыбается. Затем доктор коснулась моей шеи жалом иньектора, и свет померк.
© А. Лобанов
